Книга “Моя жизнь” Амундсена вдыхает мощный заряд бодрости. Дело тут и в целеустремленности, которая сильно впечатляет непреклонностью стремления к запланированному, эдаким прагматичным движением танка вперед, и в сжатом, кратком рассказе о вещах, для которых другим не хватило бы и десятка жизней, и в постоянных моментах совершения невозможного, которых на страницу набирается несколько, от чего закипает кровь. Скажем, момент, где Амундсен и его товарищ очищают 30-метровую взлетную полосу для гидроплана с помощью ножа. Или где он в 22 плывет в первую экспедицию к Северному Полюсу в роли штурмана – и застревает во льдах на 13 месяцев, чтобы потом спасти капитана “Бельжики” от цинги. Или где ест пингвинов в сметане там, где Скотт на обратном пути умирает от голода. Или когда перед этим понимает, что Пири покорил Северный полюс – и, не сообщив никому, включая команду, плывет через экватор, чтобы опередить Скотта. Или где он проплывает Северо-западным проходом, вычислив правильный путь по чужим записям.
Знаменитая палатка Амундсена у Южного полюса.
История покорения Южного Полюса и соперничества команд двух полярников в жестких условиях, а также трагическая смерть Скотта усиливают интерес к тому, как вел свои дела Амундсен. Зилич говорил, что Амундсен напоминает ему Фортинбраса, и теперь ясно, почему, – Скотт соревновался в скорости с человеком-терминатором, который готовился к таким вещам с первого класса. Ни у кого не было шансов. Про Амундсена надо рисовать комиксы. Если верить его записям, где он с детства решает стать полярным исследователем – и немедленно начинает претворять план в жизнь, занимаясь физической подготовкой, закаливанием, а позже чуть не угрохав себя с товарищем во время первой “экспедиции” через зимнее плато. Особенно мне понравилось, как он изучил все материалы предыдущих путешественников, которые были доступны, и на основе этой теоретической разнородной базы позднее сделал не только выводы о том, где нужно становиться лагерем у Ледового барьера (это место оставалось одинаковым на картах всех путешественников), но и в юности пришел к нехитрому выводу, что чтобы избежать бунтов, начальник экспедиции должен быть еще и капитаном корабля. И стал им, конечно. Целеустремленность Амундсена, точное знание того, чего он хочет, в мире, когда люди до зрелости страдают ерундой и “ищут себя”, оказывает невероятное впечатление. Поражает и его внимательность. Но у Амундсена его упорство сочетается с непрошибаемым прагматизмом, который часто вызывает неожиданный комический эффект. Например:
“Так как эскимосская собака дает около 25 килограммов съедобного мяса, легко было рассчитать, что каждая собака, взятая нами на юг, означала уменьшение на 25 килограммов продовольствия как на нартах, так и на складах. В расчете, составленном перед окончательным отправлением на полюс, я точно установил день, когда следует застрелить каждую собаку, то есть момент, когда она переставала служить нам средством передвижения и начинала служить продовольствием. Этого расчета мы придерживались с точностью приблизительно до одного дня и до одной собаки.”
Планирование и дисциплина, дисциплина и планирование, почти нулевое чувство юмора. Или мое любимое:
“Во время войны мне было нечего делать, и я решил последовать примеру столь многих обитателей нейтральных стран, а именно – попытаться нажить себе состояние.”
Практически каждая страница “Моей жизни” является живым знанием, т.е. либо полезными сведениями, либо свидетельством подхода к жизни, который нужно перенять. Это совершенно другой мир, совершенно иной, чем тот, что мы видим сейчас, подход к жизни, тип людей, которых немного. Амундсен скучен в быту, героем-любовником его тоже не представишь, но при этом похож на глыбу, когда отправляется в снега. Ко всему прочему книга здорово издана Эксмо в серии “Великие путешествия”, из которой я раньше читала про путешествие Магеллана. Оттуда запомнился такой эпизод: когда корабли доплыли до пролива, но никак не могли найти сквозной проход между островов, в экспедии вспыхнул бунт, и часть трусливых моряков свалила в Европу, не выдержав напряжения. А на следующий день остатки экспедиции открыли пролив. Когда Магеллан был уже в другом океане, вернувшиеся моряки называли его чокнутым авантюристом. Ровно до тех пор, пока (уже без Магеллана) оставшиеся корабли не приплыли обратно.
Обложка к “Моей жизни” Амундсена в серии “Великие путешествия”
“Великие путешествия” – это большие тома с пухлой обложкой и массой иллюстраций, карт, фотографий и информационных вставок. Серия, что надо. Есть там и дневники капитана Фалкона Скотта, найденные после его гибели на пути от Южного полюса домой. После записей Амундсена их просто необходимо прочитать.
