Дневник капитана Скотта

Ледник в Антарктике. Фото Понтинга из экспедиции Скотта.

Антарктический ледник. Фото Понтинга из экспедиции Скотта.

После редкостно мощных “Моей жизни” и “Южного полюса” Амундсена читать дневник капитана Скотта, пришедшего в гонке к Южному полюсу на месяц позже и погибшего на обратном пути, было трудно. Их часто представляют соперниками, но о соперничестве здесь не идет и речи. В тот самый момент, как Амундсен узнал, что Северный полюс покорен Пири и, никому не говоря, поплыл к Южному, итог истории стал ясен. Огромный северный опыт Амундсена, а также его практический подход и суровость сделали из него человека-терминатора. Там, где Амундсен имел опыт с юности, Скотт просто пытается. Возможно, он хороший капитан, но неудачливый полярник. Вместо собак, которых Амундсен планировал и употреблять в пищу, и скармливать более сильным собратьям по мере увеличения лишений, Скотт выбрал сани и коренастых лошадей. Упряжку собак он тоже взял, но прагматизм Амундсена и его практическое отношение к животным Скотту претили. Лошади же в Антарктиде не только требуют массу корма (если собак можно подкормить пингвинами и тюленями, то запас еды для лошадей нужно привозить целиком и перемещать вместе с едой для людей), но и значительно сложнее переносят падения в многочисленные трещины. Это не говоря о том, что они просто замерзают, так как не столь компактны и покрыты мехом, как собаки.

Continue reading

Share Button

Руаль Амундсен “Моя жизнь”

Книга “Моя жизнь”  Амундсена вдыхает мощный заряд бодрости. Дело тут и в целеустремленности, которая сильно впечатляет непреклонностью стремления к запланированному, эдаким прагматичным движением танка вперед, и в сжатом, кратком рассказе о вещах, для которых другим не хватило бы и десятка жизней, и в постоянных моментах совершения невозможного, которых на страницу набирается несколько, от чего закипает кровь. Скажем, момент, где Амундсен и его товарищ очищают 30-метровую взлетную полосу для гидроплана с помощью ножа. Или где он в 22 плывет в первую экспедицию к Северному Полюсу в роли штурмана – и застревает во льдах на 13 месяцев, чтобы потом спасти капитана “Бельжики” от цинги. Или где ест пингвинов в сметане там, где Скотт на обратном пути умирает от голода. Или когда перед этим понимает, что Пири покорил Северный полюс – и, не сообщив никому, включая команду, плывет через экватор, чтобы опередить Скотта. Или где он проплывает Северо-западным проходом, вычислив правильный путь по чужим записям.

Амундсен палатка

Знаменитая палатка Амундсена у Южного полюса.

Continue reading

Share Button

Моби Дик

mobi_dick4

“Моби Дик” – это круто.

Share Button

Шиммель “Мир исламского мистицизма” – 2

Танец дервишей

Изображение танца дервишей “сама” с помощью надписей арабского алфавита

Шибли увидал человека, рыдавшего, потому что умерла его возлюбленная, и пристыдил его: “О глупец, зачем ты любишь кого-то, кто может умереть?”

Эта книга – почти неисчерпаемый источник для начала разнообразных исследований, потому что описывает как используемую в суфийской поэзии систему знаков (роза, соловей, Возлюбленный, Друг, стоянки, Путь, етс), так и предоставляет обширные примеры из жизни различных интригующих исторических лиц в спектре от ставшего легендой Халладжа, жестоко казненного и этой казни радовавшегося, до Меркеза Эфенди, Газали и Байазида (Абу Азида Бистами), который говорил: “Под моими одеждами нет ничего кроме Бога”; от критически настроенного Джунайда до экстатически восторженного, разрывающегося от любви Руми, который и ответственен за то, что я изучаю все это.

Концепция всеохватной, бесконечной, неудержимой и со стороны безумной любви к Богу и человеку, сметающей все вокруг, превращающей весь мир в набор вибрирующих от восторга частиц, была свойственна не только Руми, а целому течению мистиков в целом. Для того, чтобы описать это, используется две концепции – фана, уничтожение себя в Боге, т.е. полное растворение личности, отказ от нее и становление как бы частью бога, когда личности не существует, и бака, пребывание в Боге. Вот хороший пример из одного стихотворения: “Волны скрыли старика, и больше нечего о нем сказать. Он вытряс свои одежды И в них более нет ничего”. В отличие от христианской традиции, когда люди стремятся вернуться в Рай, мусульманский мистик хочет вернуться в состояние до творения человека вообще, когда человек был неовеществленной, нереализованной частью Бога.

Continue reading

Share Button

Аннемари Шиммель “Мир исламского мистицизма”: часть 1

Мир исламского мистицизма Шиммель рецензия Жанны Поярковой

Обложка к “Миру исламского мистицизма” Шиммель

“Мир исламского мистицизма” Аннемари Шиммель – сногсшибательная по качеству и сущности описываемого материала книга, переполненная ссылками, цитатами, новыми именами, примерами, рассказами, анализом и вдобавок снабженная впечатляющей библиографией с комментариями. Она наносит сокрушительный удар невежеству. Такой же взрывной эффект проникновения в чужой пласт культуры давала разве что “Осень средневековья” Хейзинги, заставляющая понять мировоззрение радикально отличающихся от современных людей.

После чтения поэтов-суфиев у меня накопилась масса вопросов, на которые нужно было найти ответ, – это касается как непонятных отсылок к красоте языка Корана (который в переводе не кажется поэтичным) или упомянутых имен, так и системы символов, смысла терминов, особенностей ислама. И на все эти вопросы ответы с лихвой обнаружились. Немка Аннемари Шиммель начала изучать арабский язык с 15 лет, переводила поэзию с персидского, арабского, урду, синдхи, что обеспечивает глубочайший уровень понимания культуры. При этом она типичный европейский профессор. С одной стороны, автор хорошо понимает как смысл поэзии Руми, Аттара, высказывания суфиев, так и особенности мышления человека исламского мира, даже мистика; с другой она отлично разговаривает на языке интеллектуалов, поэтому книга написана взвешенным тоном европейского лектора. Лучше книги на тему и придумать нельзя – она разъясняет образность суфийской поэзии, специфику исламского познания Бога, дает просто миллион имен, о которых на русском вообще ничего не найдешь. Сплошные открытия и разрывы шаблонов. Крайне рекомендую тем, кому интересны темы суфизма, исторического развития исламской мысли и исламской поэзии.

Continue reading

Share Button

Томас Харрис и Ганнибал

Красный дракон Харрис

Обложка к “Красному дракону” Харриса

В связи с просмотром сериала “Ганнибал” прочитала трилогию Харриса. Сериал – черное фэнтези про исследователя-телепата в духе “Детектива кошмаров” Цукамото. Темный город населен каннибалами, маньяками, монстрами. Если в книге агенту ФБР Уиллу Грэму с лихвой хватает одного серийного убийцы, чтобы начать сходить с ума в связи с высоким накалом безумия и сильной чувствительностью, то сериал в каждой серии знакомит с очередным маргинальным убийцей-творцом. Здесь выращивают грибы из людей, накалывают девушек на оленьи рога, делают крылья из кожи с лопаток и т.д., а на фоне происходящего психолог Ганнибал Лектер накрывает на стол и невозмутимо задает вопросы “Как вы себя чувствуете?”, подвигая тарелку с человеческой печенкой очередному пациенту. В последней серии старик соорудил на берегу пятиметровый тотем из 15 трупов. Грэм ходит во сне и видит психоделического оленя-проводника, зритель погружается в его галлюцинации. Эта подчеркнутая неестественность привлекательна.

Первый роман Харриса, “Красный дракон”, показывает Уилла Грэма совершенно иначе, чем в сериале, где упражнения в черном постмодернизме достигают апогея. Грэм не телепат, не волшебник и не аутист. Он совершенно обычный человек за исключением сильно развитого воображения. Чтобы понять убийцу, ему нужно долго находиться на месте преступления, изучать улики, перетасовывая их снова и снова, пока все это не впечатается в память и не начнет приносить плоды. И вот тогда ему становится по-настоящему худо. Continue reading

Share Button