Интервью с Кэтрин Валенте: о сложных книгах, поэзии и о том, как стать лучше в своем мастерстве

Вопросы задавала писатель Жанна Пояркова, переводила Наталья Осояну, писатель и переводчик книг Кэтрин Валенте на русский язык. Место действия – Фантассамблея 2019

Кэтрин Валенте, автор “Бессмертного”, “Сказок сироты” и “Space Opera”

– Расскажите о вашем романе “Radiance”, который скоро выходит на русском языке.

– “Radiance” с трудом поддается классификации, поскольку это в некотором роде альтернативная история, но еще это деко-панк. Это роман, в котором Солнечная система была колонизирована, и по стилистике он соответствует примерно 40-м годам XX века, но поскольку космические путешествия были открыты в середине XIX века, эта Солнечная система от нашей очень сильно отличается. В романе сильны голливудские элементы, но Голливуд в нем находится на Луне. Книга рассказывает о девушке, которая снимает документальные фильмы. Она исчезает на Венере во время съемок фильма о колонии, которая загадочным образом пропала. Девушка пытается расследовать пропажу, но в процессе сама исчезает.

Роман организован нестандартным образом: он состоит из частей сценария, из писем, из отрывков, и все эти составные части складываются в одну общую картину. Таким образом мы получаем возможность заглянуть в эту вселенную не столько даже через окно, сколько сквозь объектив камеры.

“Radiance” во многом вдохновлен фантастикой эпохи палпа, эпохи Золотого века, временами, когда Венеру представляли как водный мир, а на Марсе жили ковбои и так далее. Но никто никогда не задавался вопросом, как в этой вселенной творится искусство, поэтому я выбрала эту идею в качестве основной. Кино же стало инструментом рассказа, т.к. мой отец связан с киноиндустрией, и в книге есть отдельная сцена, основанная на том, что он мне говорил. В книге два главных герой – главная героиня Северин и ее отец Перси, они вдохновлены реальными прототипами.

– Это довольно постмодернистская идея. Но мне нравится возможность проследить, как создается искусство в других мирах. 

– Да, это очень постмодернистская книга. Прекрасная писательница Морин Кью, которая была моим наставником в молодости, всегда говорила, хотя и по поводу другой книги: «Используй каждый трюк, каждый фокус, все доступные средства». Это весьма постмодернистский совет, и Radiance как раз такой роман, ящик с инструментами.

– Получается, для вас очень важно создавать сложную структуру книги. Не пугает ли, что читатели не смогут ее понять? Сейчас идет тенденция на упрощение текста, и я вижу, что вы двигаетесь против этой волны.

– Я делаю это на протяжение всей своей карьеры. В самом начале меня это не пугало, потому что я просто не догадывалась, что нужно бояться. Я писала то, что хотела, не думая, что это издадут. Но затем книгу напечатали, и кому-то она понравилась, а кому-то нет. Тогда я не боялась уже потому, что была рассержена отзывами недовольных читателей и планировала творить так, как нравится мне самой. И даже тогда, когда у меня создалась репутация сложного писателя, должна сказать, что ряд моих книг не особенно сложен, я просто рассказываю о том, что кажется важным.

Ну и, в конце концов, я там, где я есть, как раз из-за моих «сложных» книг, по причине того, что эти «сложные» книги продались сотнями тысяч экземпляров по всему миру. Конечно, они не всем нравятся, это нормально, но зато фанаты любят их от души. Человек во многом – это то, что он создает, а я пишу именно такие книги.

– Вы упомянули кусочки сценария.  Как вы их используете в повествовании?

– Сценарии в “Radiance” работают несколькими способами. Во-первых, с помощью сценариев мы можем заглянуть в прошлое некоторых персонажей и увидеть, что с ними происходило. Во-вторых, посредством сценариев отец пропавшей героини выражает свою скорбь, это его способ преодолеть травму, с которой он способен встретиться лишь через створ камеры. Он общается с ассистенткой, они постоянно меняют жанры, потому что не знают, какой точно фильм на эту тему им нужен, – нуар, вестерн или криминальная драма. Таким образом он пытается преодолеть случившееся с помощью истории.

Обложка к Radiance

В-третьих, в романе используется пара радиопьес, которые слушает вся Солнечная система. Это дает возможность показать культуру мира через то, что в нем считается популярным, что интересует обитателей.

– Звучит интригующе. Ваш переводчик Наталья Осояну рассказала мне, что помимо такой интересной структуры еще и стили разных частей книги различаются между собой. Мне это напомнило «Улисса».

– Да, да, так и есть (смеется). «Улисс» в космосе, очень похоже.

– Мне нравится идея, что фантастический автор может экспериментировать со стилями так же легко, как в «Улиссе» это делалось со стилями большой литературы.

–  Спасибо, я очень люблю фантастику, люблю фэнтези, экспериментировать с этими жанрами очень интересно и весело. В палповой фантастике есть своя привлекательность. В Radiance любопытно еще и то, каким образом выбирать угол зрения, от этого многое зависит. В прологе, например, отец главной героини объясняет ей, что от того, что выбирает камера, как она установлена, зависит и результат.

– Правильно ли я понимаю, что вам важно использовать самые разные техники в работе над текстом?

– Да, с каждой новой книгой я пытаюсь сделать что-то, чего прежде не делала. Меня легко утомить однообразием. Например, когда я писала серию про девочку Сентябрь «Волшебная страна», на пятой книге я поняла, что мне достаточно – и я хочу чего-то другого, ни на что не похожего. “Radiance” – это очень интеллектуальная книга, и мне нравится доходить до предела своих возможностей, проверяя, где он находится, и сдвигая его все дальше. Если, например, взять книгу «Космическая опера» (Space Opera, 2018), то до нее я космическую фантастику не писала, это эксперимент.

– Если начинающий писатель попросит у вас совета, более или менее понятно, куда его направить. А как развиваться тем, кто уже чего-то достиг? Что бы вы посоветовали?

– Постоянно читать самую разную литературу. Чтобы писать, нужно хорошо осознавать свои приоритеты – что вам нравится и чего вы хотели бы избегать, что даже более важно. Читать нужно все, а не только то, что привлекает, не только вещи, подобные которым вы сами собираетесь создавать. Если вы планируете писать фантастику, то нужно читать и детективы, и любовные романы, и журналы, все, что только приходит на ум. Над входом в класс по английской литературе, где я училась, висела надпись: “Чтобы написать книгу, нужно прочесть половину библиотеки”, и эта идея справедлива.

– Даже для опытных писателей?

– Я все равно считаю, что чтение невероятно важно, ведь нужно развиваться. Я не была бы так вдохновлена, моя работа не шла бы так успешно, если бы я постоянно не читала что-то. Если я начну лениться в этом отношении, творчество обязательно пострадает, так что все равно, на каком уровне как автор вы находитесь, читать обязательно в любом случае.

Также я посоветую найти агента и обязательно заканчивать свои книги. Многие увязают в миропостроении или сюжете, поэтому необходимо дописывать начатые романы до конца.  11 или 12 лет назад у меня сложилась такая ситуация: в США вышли «Сказки сироты», затем издали «Палимпсест», и в этот момент экономическая ситуация на рынке начала ухудшаться, началась рецессия. Издательство, где я публиковалась, прошло через цикл преобразований, и от этого пострадало множество авторов. До этого можно было заключить контракт на книгу исключительно по ее описанию, достаточно было предоставить концепцию, однако тогда агент позвонил и сказал, что есть неприятные новости: если я хочу издания, то должна дописать роман целиком, потому что только так мы сможем его продать, и это должна быть наилучшая книга из всех возможных. Тогда я и написала «Бессмертного».

Поэтому неважно, известный вы писатель или нет, ситуации возможны разные, и книги нужно завершать. Перед белым листом мы все равны.

Марья и Кощей из “Бессмертного”

– Когда я читала «Сказки сироты», мне бросилось в глаза, что это женская история, даже хор переплетающихся женских голосов. Почему вы выбрали такую структуру?

– Источником вдохновения для «Сказок сироты» выступили сказки «Тысячи и одной ночи», которые рассказывает Шахерезада. Это женский голос, но истории там преимущественно мужские. Как же интересно говорить об этом сейчас! Ведь это был 2006 год, практически другой мир по сравнению с тем, что происходит в наши дни, другое отношение к фантастике.

Да, люди часто говорили о том, что это женские голоса, что это необычно, но я сама женщина, а сказки зачастую – женские истории, хотя мы не привыкли смотреть на них с такого ракурса. Они живут в моем сердце, однако сказки с трудом можно назвать феминистическими, а мне хотелось рассказать истории о выживании, о том, как женщины находят себя.

У большинства мужчин не возникает трудностей с тем, чтобы найти в литературе сходный им опыт, а вот у женщин такие проблемы есть. И я хотела написать книгу, которая могла бы что-то дать похожей на меня девушке, разыскивающей определенные ответы.

– К сожалению, в России история о женщинах, рассказанная таким образом, вряд ли привлекла бы большое внимание, т.к. книги авторов-женщин недооцениваются. Существует ли такая проблема в США?

– Когда я только начинала писательскую карьеру, быстро выяснилось, что все, что я делаю, хотя и не было революционным, но воспринималось как очень женское и очень феминистическое одновременно. Мне постоянно задавали вопросы об этом на интервью. Но для меня это оказалось огромным сюрпризом, потому что таких задач я перед собой не ставила. Я просто делала то же самое, что делают авторы-мужчины, то есть писала о том, что мне интересно, основываясь на собственном опыте, и ничего удивительного в этом не видела.

Сейчас издательства открыты по отношению к женщинам, их охотно издают, хотя авторы-мужчины получают более крупные гонорары и их обеспечивают более качественным продвижением. Ну и посмотрите на списки премии «Хьюго» – сейчас они почти полностью состоят из женских имен, ситуация поменялась, хотя это вызывает большое возмущение публики, как будто до этого там десятилетиями не царили одни мужчины.

И в США, и Англии достаточно читателей, которые принципиально не читают авторов-женщин и относятся к ним свысока, будто те посягают на чужие области. И все-таки по сравнению с временами, когда я начинала, все поменялось разительно.

Я потратила огромное количество времени, чтобы меня начали воспринимать всерьез, ведь в начале карьеры я мало того, что писала фантастику и была женщиной, что уже вызывало предубеждение, так еще и работала со сказками, к которым люди относятся легкомысленно. Мое единственное сожаление за писательскую карьеру – это то, что я не использовала инициалы вместо полного имени. Я была наивна и считала, что живу в гораздо более продвинутом мире. Уверена, что инициалы сильно повысили бы продажи.

– Да, такое вполне могло случиться (смеется). Мне как автору темного фэнтези в издательстве тоже предлагали псевдоним.

– Могу рассказать такую историю: американское издание «Сказок сироты» обращает на себя внимание в плане обложек, они различаются. Произошло это потому, что когда художник представил первые скетчи обложки, на ней не было ни одной женщины, только мужские персонажи. Когда издательство предложило ему поменять концепцию, чтобы лучше соответствовать духу книги, и добавить женщин, он разозлился, и с ним расторгли договор, наняли другого художника. И все это происходило в 2006-м году, совсем недавно.

– Ничего себе. А что самое трудное для вас в работе писателя?

– Сюжет, как ни странно. Я начинала с поэзии, поэтому работа с языком и стилем для меня легка, нет проблем с поиском образов, а вот над сюжетами приходится попотеть. Это может показаться необычным, ведь читатели редко обращают внимание на сюжет отдельно от всех остальных составляющих книги, но мне приходится над этим потрудиться. На Фантассамблее я прочитала рассказ про русалку, написанный 13 лет назад, – и я поразилась, как сильно поменялась за это время. Сегодня я не позволяю себе писать вещи, в которых происходит так мало (смеется).  Слишком уж простой сюжет, сегодня я уже не пишу так, как в 27 лет. Можно сказать, я теперь совершенно другой писатель.

– Ваш язык и в прозе весьма поэтичен. На мой взгляд, между хорошей прозой и поэзией не такая большая разница, мне они казались разными школами кунгфу. Есть ли разница для вас?

– Для меня дистанция меньше. Я воспринимаю стихотворение как спринт, а роман как марафон. Мне кажется, если поставить мои романы рядом, можно проследить путь моего преобразования из поэтессы в романиста. В те времена, когда разница между прозой и поэзией ощущалась мной как огромная, я писала гораздо больше стихов, но язык одинаково важен для обоих областей.

В поэзии нельзя укрыться, там не хватает места для пряток. В романе же можно скрыть тысячу грехов. Но в прозе, как в стихотворении, не должно быть лишних слов, к их подбору нужно отнестись с большой внимательностью.

– Мой следующий вопрос о морали. Я обратила внимание, что в ваших романах, как в архаических историях, нет места прямолинейному добру и злу – например, в романе «Бессмертный». Это специальная задумка или отражение вашей личности?

– Не бывает совершенно безупречных людей. Хорошие люди обязательно в своей жизни совершали и сомнительные поступки, и в то же время плохим людям случалось делать что-то достойное. Поэтому персонажи у меня предстают неоднозначными в моральном плане, «серыми», а не черно-белыми.

Говоря о персонажах «Бессмертного», они с самого начала находятся в напряженных обстоятельствах – переживают революцию 1917, затем войну. Люди не ведут себя идеально перед лицом таких катастроф, все зависит от дня, это выживание. Мне не хотелось делать из Марьи безупречную принцессу, она живая женщина с недостатками, ведь кто вообще может остаться идеальным перед лицом выпавших ей испытаний?

 

– В ваших книгах процесс взросления женщины часто показывается очень непростым. Как вы выбираете героиню?

– Зависит от книги. Если брать «Сказки сироты», то источником вдохновения стала арабская пословица «Четко, ясно, как татуировка на веках». Из этого образа родилась девочка, дальнейшее развитие сюжета было органичным, он развивался сам собой. В самих же историях внутри дилогии я брала сказки и играла с половыми стереотипами. Я ставила женщин в мужскую роль, например, там есть королева пиратов, а в одной из линий женскую роль принял мужчина.

 

– Мне бросается в глаза мотив, переходящий от книги к книге. Женщина взрослеет, когда приходит мужчина и забирает у нее что-то важное. Почему так?

– Основная причина в том, что это произошло со мной, и это постоянно происходит со множеством других людей. Это не единственная история взросления, но она нередка. У меня было весьма сложное детство, и у тебя всегда что-то отбирают, когда ты взрослеешь. Это необязательно должен быть мужчина или женщина, часто это делает мир как таковой.

Если говорить о «Сказках сироты», то я пишу об этом, чтобы разобраться, как можно исцелиться после такой травмы, как можно это преодолеть или как люди проигрывают такие битвы. Это помогает справляться с воспоминаниями и мне самой.

– Последний вопрос. Учитывая ваш совет много читать, не могу не попросить посоветовать несколько сложных книг, которые вдохновляют Кэтрин Валенте.

– Разумеется, «Маятник Фуко» Умберто Эко. Люди всегда вспоминают о нем, когда речь заходит о непростых книгах. «Маленький большой» Джона Краули, «Зимняя сказка» Марка Хелприна. Недавно я еще прочитала книгу «Человеческий крокет» Кейт Аткинсон, и я совершенно влюбилась. Я прочитала ее с телефона, а я терпеть это не могу, и это лишний раз показывает, насколько мне понравилась эта работа. Она такая необычная, красивая, сложная. Сильно рекомендую ее прочесть.

Share Button
Bookmark the permalink.

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *